Театр скоморошества
Лидер группы «Аукцыон» Олег Гаркуша признался корреспонденту «Речи» в любви к дивану и виниловым пластинкам
«Мы не ЧЕСовая группа», — говорит об «Аукцыоне» один из его лидеров Олег Гаркуша. В смысле, выступают редко, на гастроли («чес» — термин циничного отечественного шоубизнеса) ездят от случая к случаю. «Нечесовость» группы выражается и в другом: старейшая группа питерского рокклуба одна из немногих, если не единственная, не желает своей музыкой чесать пятки общественному вкусу. Их просят дать «ля», они слаженно трубят «до». Первое вологодское выступление равнодушного к выкрикам из зала «Аукцыона» было похоже на что угодно, но только не на концерт по заявкам.
В аукцыоновском райдере (под заковыристым иностранным словом скрывается обыкновенный перечень требований музыкантов к организаторам) семнадцать пунктов. Все специализированные, ни слова о коньяке и апельсинах в гримерку. Под списком огромными буквами: «Подиума не надо». «Аукцыон» — это семеро равноправных мужчин, достаточно трезво к себе относящихся, чтобы пытаться вырасти за счет пары лишних досок. Отсюда и неприятие всевозможных постаментов. Музыкальное направление группы определяют как смесь разных стилей: ска, постпанка, латинских ритмов и полуавангардного джаза.
Демократизм проявляется на репетиции. До концерта два часа. Прямо с мороза, еще не отогревшиеся, но уже сложившие из дубленок и пальто мягкую гору, питерцы с красными щеками и прическами, прибитыми шапками, выходят на сцену. Кто из них лидер и автор большинства песен Леонид Федоров, а кто безвестный рабочий сцены — сразу не угадаешь. Узнавание было напрямую связано с процессом оттаивания. Все заняты своим делом: клавишник Дмитрий Озерский строит «этюдник» для своего синтезатора. Саму машину из футляра пока не извлек, потому лупит по невидимым клавишам — рассчитывает высоту конструкции. К этому времени Федоров расчехлил ледяную гитару и уже чтото на ней бренчит. Главный «духовник» группы Николай Рубанов приспосабливает свою многочисленную медь на мягких стульях, предоставленных концертным залом «Русский дом». Сидеть сегодня будут только инструменты. На его саксофонах, тромбонах и жалейках осела копоть времен. По всей видимости, она для них как лак для скрипок Страдивари. «Боже, во что эти гасконцы превратили благородное животное», — когда услышал вечером голоса этих чумазых монстров, хрипящих и захлебывающихся, захотелось процитировать фрагмент из «Трех мушкетеров», где гвардейцы кардинала поднимают на смех лошадь д’Артаньяна.
«Русскому дому» в этот день было далеко до аншлага. Я бы сказал, как до луны. Срам пытались скрыть кромешной темнотой в зале, и очень зря. «Аукцыон» пустых кресел не боится, а иногда даже и наоборот. На недавний саммит в Давос кроме политических деятелей прибыли российские артисты. Подбор самый что ни на есть соляночный — от Баскова до «Аукцыона». Заслышав «картавый голос России», принадлежащий вокалисту группы, в аккурат после «золотого», публика массово потянулась к выходу. С тех пор это любимая история Леонида Федорова.
В Вологде несколько десятков человек предпочли мягким первым рядам деревянный пол, а удобным подлокотникам — собственные колени. С задних рядов зрители переместились на передние. Тут же по математическому закону тришкиного кафтана оголилась середина. «Камчатка» между тем не пустовала. К галерке «Русского дома» в Вологде особое отношение, иногда билеты сюда быстрее разбирают, чем на все прочие места. И не только изза дешевизны — говорят, отчегото там лучше слышно. Тогда как зал для человека с музыкальными ушами полон звуковых бермудских треугольников. Заходил, послушал, разницы не понял.
Как только концерт начался, на сцену полезли фанаты. Брататься. Одного из поклонников, упившегося в сосиску, охрана изловила за полметра до Федорова. Товарищ исполнял танец «одуванчик на ветру» и твердил нескончаемую гусарскую фразу: «Ну что вы, право?» Интеллигентность вологодского зрителя даже на мероприятиях, подобных описываемому, не перестает удивлять. Каким образом соседи умудряются проводить рокконцерты без толкотни, драк и мата, ума не приложу. К тому же «Аукцыон» не исполнил большинство выкрикиваемых с мест заявок, все два часа гнул свою линию, что нисколечко не раздражало собравшихся.
После первых нескольких песен нового репертуара, исполненных без единого слова приветствия, среди музыкантов возник странный человек в оранжевом галстуке. Охрана и не дернулась. Дылда сжимал в ладонях, облаченных в белые перчатки, видавший виды кожаный портфель, из которого позже тянул разные приспособления шумящесвистящетрещащего назначения. Ими он ритмично потрясал, а еще танцевал, подпевал, иногда невпопад, читал стихи в перерывах, перетянув все внимание зала на себя. Я уже знал, кто этот персонаж (за час до этого побеседовали с ним), зрители и подавно. Олег Гаркуша, прошу любить и жаловать.
«Аукцыон» называют театром современного скоморошества во многом благодаря существованию Гаркуши. Штатной должности рокшута, в постперестроечные времена получившей менее обидное название «шоумен», кроме как в «Аукцыоне», нет более нигде. Федоров с журналистами встретиться отказался. «Я плохо говорю», — скромно признался он, неизвестно что имея в виду, неправильное «р» или свои не совсем печатные мысли. Ко всему прочему музыканты настраивали инструменты, и время поджимало. Гаркуше настраиваться необходимости не было: жвачка во рту, перелистанная впопыхах бесплатная «Комсомолка», схваченная в холле, — вот и вся его настройка.
— Олег Гаркуша — шоумен, поэт или актер?
— За свою долгую творческую жизнь я действительно много чего попробовал. У меня написана книжка, снимаюсь в кино, играю в театре, пишу стихи, немножко пою и шоуменю. Но я не писатель, не поэт и уж никак не певец. Наверное, человек, которому чтото интересно, особенно неизведанное.
— Вы снимались у известных режиссеров, Алексея Германа, например. Интерес к кино не от первой специальности — киномеханика, если не ошибаюсь?
— Вообщето, изначально я подавал документы почемуто в техникум общественного питания. Учился плохо и с теми оценками, которые я получил на общественном питании, перевелся в кинотехникум. Около десяти лет я крутил фильмы в кинотеатрах, мне моя профессия очень нравилась.
— «Аукцыон» записывал новый альбом в Америке. Не возникло желания там остаться?
— Сейчас вспомню. Впервые я оказался за границей в 1988м с «Попмеханикой», через год поехали с «Аукцыоном» — сначала в Германию, потом во Францию. С тех пор объездили большое количество стран и городов. Скажу честно, никогда не возникало желания там остаться. Больше недели я не могу там находиться, скучно. Да и смысла никакого нет, мне поскорее бы домой приехать. Люблю свой город Питер, люблю свой диван, люблю свою семью.
— Недавно читал интервью патриарха американского рока Боба Дилана, который признается, что ненавидит компактдиски и вообще оцифрованный звук. Говорит, что цифра убивает душу рока. Узнает ли «Аукцыон» свои песни, которые блуждают по Интернету и звучат в качестве сигналов в мобильниках?
— С одной стороны, это хорошо. Группа востребована, ее любят, потому и качают с компьютера. Действительно, некоторые альбомы или концерты «Аукцыона» и других групп, записанные на пленку в начале 80х, с дисков звучат иначе. Мне, скажем, не нравится этот выглаженный звук, атмосфера не та. Дома до сих пор держу проигрыватели кассет и пластинок. Ведь что такое пластинка — это как письмо: конверт, сама масса ее и форма. Виниловую пластинку приятно в руки взять. Компашки пластмассовые радости от прикосновения не вызывают.
— Ленинградскому рокклубу, который дал «Аукцыону» путевку в жизнь, недавно исполнилось 25 лет. Юбилей праздновали с большой помпой, со всевозможных кафедр звучали высокопарные слова. Как вы считаете, сегодня рокмузыке нужны какиелибо объединения или клубы?
— Думаю, что нужны. В настоящий момент у меня существует благотворительный фонд в поддержку молодых музыкантов — «Гаркундель». Помещения у нас пока нет, проводим фестивали в клубах. Я хочу сделать не столько клуб, сколько центр, где будут репетиционные залы, площадка для выступлений, студии и где профессиональные музыканты будут давать мастерклассы молодежи. Это моя мечта. В стране очень много молодых дарований, гениев в том числе, которые не могут найти, куда им идти.
— Вы, как известно, подписали письмо против строительства в центре Петербурга иглообразного здания «Газпрома». Неужели верите, что воля народа может чтото изменить?
— Я не против строительства, я против возведения этой башни в историческом центре. Почему не построить ее в спальных районах, их же масса в нашем городе? Хоть целый город строй. Появится одна башня — сразу настроят еще и еще. Люди, которые будут там работать, ведь не в трамваях на службу ездят. Думаю, им все равно, центр это или окраина. В любом случае, думаю, решат без нас.
— А не получится как во Франции, когда парижане в свое время протестовали против Эйфелевой башни, ныне признанной шедевром?
— Я был на Эйфелевой башне, это совсем другое дело. Все ж таки в этой башне не офисы — люди забираются туда, смотрят город. Да и симпатичная это штуковина.
Сергей Виноградов
№33(21948)
22.02.2007
Ваш комментарий
Петух и Ворон подтопили Кадуй и его окрестности
Два притока Суды разлились с такой силой, что в муниципальном округе объявлен режим повышенной готовности →
Вологодчина оказалась на первом месте в России по росту числа умерших
За первые два месяца нынешнего года скончалось на 18,3% больше земляков, чем за тот же период 2023 →